В повествовании речь пойдет о письмах и их содержании членов семьи Абросимовых, в которой было шестеро мужчин и все они были призваны защищать Советскую Родину от фашистских захватчиков. Но только троим из них суждено было вернуться домой живыми, а трое полегли смертью храбрых на полях сражений.
Первое письмо с фронта Александр получил от Вениамина.
– «Дорогой брат Саша, здравствуй. Прими от меня, командира рабоче – крестьянской Красной Армии, пламенный привет. Сейчас, дорогой брат, наша страна переживает трудные дни. Народы нашей Родины уничтожающе изгоняют иностранных захватчиков с нашей родной священной земли. В уничтожении кровавого фашизма доблестно, с интузиазмом патриотов нашей Родины участвуют три твоих брата и наш папаша. Один у меня только недостаток – никак не могу связаться письмами с отцом, Мишей и Ваней, нет их адресов. Сообщили из дома, что отец в Багаевской, Миша – в Котельниково, а Ваня лежит в госпитале, он ранен в правую руку и левую ногу, а точных адресов нет…
Тебе посылал несколько писем еще из полковой школы, но ответов не получал. Теперь заканчиваю военное училище, откуда выхожу средним командиром – лейтенантом…
Саша, недалек тот день, когда народы мира, стонущие под гнетом германского фашизма, вздохнут всей грудью, заживут люди и других стран новой жизнью. Над всей нашей Родиной вновь взовьется красное знамя, потому что немецкие орды будут уничтожены несомненно. И мы все — братья и все родные снова увидимся и будем все вместе, посидим за столом с неслыханными объятиями…»
Постарайся списаться со всеми братьями и отцом и, по возможности, сообщить мне их адреса…»
Это письмо Вениамина Александру было последним. Не сбылась его мечта собраться всем вместе и посидеть за одним столом, обняться и обменяться мнениями, потому что в июле 1942 года он погиб под Сталинградом, будучи командиром стрелковой роты. Служивший в его роте земляк дубовчанин Михаил Болдырев рассказал, как это было:
– В последней для него атаке Вениамин с поднятым в правой руке пистолетом первым поднялся из окопа и громким голосом скомандовал: – За Родину, за Сталина, вперед! Ура!
Вслед за ним поднялись и мы. Он сделал всего несколько больших прыжков и был сражен вражескими пулями, которые попали одна в голову вторая — в ногу. Мы с одним бойцом подбежали к командиру перебинтовали и оттащили его к амбару, стоящему неподалеку, передали санитарам, а сами побежали догонять наших атакующих. Больше я командира нашего не видел».
Осталась у Вениамина вдова Софья да сироты дети – сын Николай (автор), дочери Лида и Нина, которую отец видел всего один раз, когда ей было всего полгода, мама возила ее к отцу в город Камышин, где перед Сталинградской битвой стояла воинская часть Вениамина.
ОТ ИВАНА
Больше всего фронтовых писем от Ивана. Возможно, потому, что он был самым грамотный из братьев. Первое письмо Иван отправил брату 2 мая 1941 года, в котором сообщает:
«…С приходом в ряды Красной Армии я был казаком 109 казачьего полка. Затем нас со средним образованием перевели в конно-артиллерийский казачий дивизион, который располагался в Западной Белоруссии…В декабре 1940 года наша дивизия совершила поход на 400 км вглубь страны, и мы оказались в Могилевской области. До этого я тебе не писал потому, что на каждой проверке командир и политрук говорят, чтобы мы не разглашали военную тайну…
Казаками мы пробыли до мая 1941 года, потом нашу дивизию расформировали. Казачью форму сняли, одели в форму пехотинцев, но в сапогах. Артиллеристами мы остались, но без коней, так как техника растет, и мы должны ее познавать…
Служу уже полгода, осталось полтора. Привык, так что не страшно, хотя будет и война, ибо учеба проходит в приближенной к боевой обстановке по приказу наркома №30…
Отец, Миша, Веня и Ваня работают. На девичьем фронте плоховато. Письма получаю от институтских девушек, ребят всех забрали в армию. Вот и все, БССР, Могилевская область, п/о Верейцы, п/я24, подразделение №1».
Содержание всех писем, конечно же, передать невозможно. Но вот строки из письма Ивана от 19 октября 1943 года» Нахожусь дома, отпустили на четыре дня из госпиталя со ст. Котельниково. Ранен был в местечке Гуляй -Поле, что в 40 км от Запорожья, и вот уже целый месяц нахожусь на ремонте своей материальной части…»
Это письмо непосредственно с фронта от 26 февраля 1944 года. Как и на всех, на фронтовом треугольнике стоит штамп «Проверено военной цензурой»./в этом письме химическим карандашом закрашены несколько строк и отдельные слова – результат проверки – прим. автора/… Нахожусь, как тебе известно, на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. После упорных боев мы их гоним со своей земли, только кости у них трещат. Ты, наверное, и не видел фрицев, а мне как уж они надоели встречаться или в боях, или когда их вереницами гонят наши бойцы в пленном виде… Знаешь, сколько техники они своей бросают на пути отступления: машины, танки, повозки…И убитых фрицев тоже. Аж жутко становится смотреть. Особенно, когда мы брали г. Николаев. Но он еще не добит и еще нужно работать крепко. Это, чтобы ты знал, что и моя работа в этом есть…
Сейчас наша часть из боев пока вышла. Изучаем свое дело, чтобы лучше бить врага, а в основном выполняем приказ тов. Сталина №16, тебе он, конечно, известен. А скоро снова в бой, будем освобождать родную Белоруссию. Стоим пока на Орловщине…
Моя фронтовая жизнь очень изменчива, так как зависит от обстановки: если бой и грязь — плохо в передвижении и с доставкой боеприпасов и продовольствия. А если сухо – то как только выбьем фрицев из их укреплений, идем за ними следом, тут и трофеи, и продсклады, и техника, и всякая чепуха…»
В письме от 30 декабря 1944 года Иван пишет: «…Нахожусь в непосредственной близости от врага, в его собственной берлоге, в Восточной Пруссии… Теперь, брат, война идет совсем другая, у нас всего хватает, чтобы ударить, и в достаточном количестве. Но это не гарантия на жизнь, потому что фронт, а на фронте без потерь не бывает…
Я уже писал, что нашего самого меньшего брата мы потеряли, погиб наш Вася где-то на границе Польши и Чехословакии. Не так обидно было бы, если бы погиб на своей земле, а то – в чужой стороне. А я буду мстить врагу своим оружием, какое дала мне страна…»
На фронте тоже встречали праздники, о чем пишет Иван в письме от 1 января 1945 года:
«…Письмо твое получил, в котором ты прислал газету «Боевая вахта». Вместе с товарищами с интересом прочитали её, а потом сделали из неё фронтовой перекур…
В 11 часов 45 минут ночи наши орудия дали залп по врагу. Затем все небо осветилось ракетами так, что ночь стала днем, воздух беспрерывно стали прорезать пулеметные очереди трассирующими пулями. Ровно в 12 мы подняли тост за нашу победу в наступившем 1945 году. Ты знаешь, как было радостно и весело на душе, когда видишь, какая сила здесь встречает Новый год…»
Самым пространным было предпоследнее письмо Ивана, Как будто он чувствовал приближение смерти и хотел высказать все наболевшее.
Вот что писал он 21 февраля 1945 года: «В условиях постоянных боев сжимаем мы кольцо вокруг восточно-прусской группировки врага. Да, это легко написать и читать в глубоком тылу, а вот находиться непосредственно здесь и переносить на своих плечах разрывы ракетных снарядов «ванюш», да и кроме них…Но мы не смотрим не на что, а упорно продвигаемся вперед. Правильно ты , Саша, пишешь, что надо мстить за братьев и вообще за всех погибших в этой войне, так чтобы самому голову не оторвало. Сейчас штурмуем небольшой городишко. Сопротивляется, гад, да так крепко. С «ванюш» пробивает аж в печенках задевает. Недавно взяли город Прейсиш Айлау, так там подземные заводы артиллерийские, танковый и очень много трофеев. Разрешили послать посылки домой. Я послал кое-что мамаше…
Мирное население в основном старики и дети. Солдаты тоже остаются. И как только их прижмешь как следует гадов, бормочут : «Гитлер капут», «Берлин капут», «Сталин карош»…
Саша, ты когда пишешь письмо маме, не упоминай ей о гибели Васи и Вени. Это мы переживем чуть полегче, а они старые будут убиваться от этого страшного горя…»
Последнее письмо Ивана было написано 12 марта 1945 года: «Сегодня решил написать всем и выслать фотографию (такую фотографию, простреленную, в крови и прогнутую медаль «За отвагу» прислали матери боевые друзья Ивана вместе с сообщением о его гибели — прим. автора).
Теперь о службе. Нахожусь там же. В Восточной Пруссии. Сейчас вот на НП командира дивизии с рацией. От немца где-то 800 метров. Укрытие у нас хорошее – господский дом, а мы в подвале. Нарыли землянки округ, военных полно, так что весело. Кушать хватает, только плохо немного с куревом. Но мы курим трофейный, а он такой слабый, как трава, не то, что наша русская махорка, которой завтра обещали выдать по три пачки…
Вообще-то тебе солдатская жизнь известная, только отличие в том, что где я – пули свистят, мины, снаряды рвутся, так что днем не вылазь, а то снайпер голову снесет… С тем и до свидания. Остаюсь Ваш брат Иван Васильевич Абросимов».
А свидания не получилось. На десятый день после написания последнего письма и отправки фотографий настигла Ивана вражья пуля. На имя отца, уже находившегося дома после тяжелого ранения и контузии под Севастополем, пришло извещение из военкомата: «Ваш сын – сержант Абросимов Иван Васильевич — в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был убит 21 марта 1945 года. Похоронен в г. Бладиау – Восточная Пруссия».
Н. АБРОСИМОВ.
(Продолжение следует).
