Сложно найти человека в районе, который бы не знал Сергея Афанасьевича Стецкого. Из шестидесяти лет трудового стажа – пятьдесят он проработал в Дубовском районе. Кто помнит его еще киномехаником киноустановки в хуторе Ериковский, кто-то инструктором отдела пропаганды и агитации в райкоме партии, а кто-то председателем районного Собрания депутатов. У Сергея Афанасьевича за плечами очень интересная и насыщенная жизнь. Ему есть о чем нам рассказать. И я уверена нам будет интересно его послушать. С. А. Стецкий: «Многие, оставшиеся в живых, кто со мной работал или работал в то время, очевидно считают, что Стецкий всегда был начальником или руководителем. Хочу их разочаровать, изложить на бумаге свой жизненный путь, который был не таким уж безоблачным».
Трудная жизнь – детей войны
Июнь месяц. Раннее утро. Проснувшись, открыв глаза я прежде всего увидел взошедшее солнце, которое к этому времени поднялось над горизонтом примерно в три человеческих роста, а надо мной, раскинув свои ветви, нависло огромное дерево. Все увиденное на меня произвело очень сильное впечатление, и я очевидно на все это смотрел с удивлением, затаив дыхание.
Заметив это, мама спросила: «Тебе здесь нравится?» «Тут хорошо!» – ответил я. Мама переспросила: «А почему сынок тут хорошо?» «Здесь деревья»! — был мой ответ.
Этот момент, точка отсчета, начало моей жизни. И начиналась она в 1938 году в хуторе Троилин Заветинского района, который стал моей малой Родиной, куда я сегодня готов ехать и ехать, несмотря на то, что от этого хутора остались только сады, да пустующий кусочек земли. Особенно эта тяга появляется с возрастом, а на старости становится непреодолимой. Хочется увидеть тех, с кем рос, играл, всех тех, кого знал в детстве. К сожалению, уже 90% их нет в живых.
Родился я 23 февраля 1935 года на точке «Майская», где располагалась бригада колхоза имени «Тельмана». Расположена она была прямо у реки «Сал» как раз напротив бывшей казачьей станицы «Атаманская». Отец Афанасий Васильевич Стецкий работал плотником, мама Евгения Федоровна, готовила обеды для рабочих. Родители, я и моя старшая сестра Лида, жили там же в бригаде. В 1938 году бригаду решили перевести ближе к центральной усадьбе колхоза (хутор Ново-Беляевский). Наша семья оказалась в затруднительном положении с жильем.
Приехавший председатель колхоза по вопросу перевода бригады, обратившись к отцу сказал: «Афанасий у тебя практически безвыходное положение, ты остаешься без жилья, а у тебя семья, двое малых детей. Ты хороший работник, поэтому, на правлении колхоза мы приняли такое решение, забирай эту полевую кухню, перевози ее в любой хутор, утепляй и живи.»
На вопрос отца, куда будем переезжать, мама ответила: «Тебе решать, куда скажешь, туда и поедем». Но если так, тогда поедем в хутор «Троилин», там речка, всегда можно поймать рыбу и рака. Так мы приехали в хутор «Троилин», где в первую ночь спали на земле под большим деревом, что осталось в моей памяти навсегда.
К этому времени хутор практически раскачивался, и в нем оставалось немногим более двадцати дворов, хотя в 1915 году здесь было двести дворов, с населением полторы тысячи человек. Довольно быстро поставили «хатку» (домом ее назвать нельзя) и стали жить как все хуторяне. Мужчины работали на производстве, а все женщины трудились на колхозном огороде.
Время быстро менялось, колхоз поднимался, производство сельскохозяйственной продукции с каждым годом увеличивалось, натуроплата на заработанный трудодень постоянно росла, в каждом дворе держали личное подсобное хозяйство (корова, овцы, козы, свиньи, гуси, куры) все конечно в размере, установленном государством норм содержания скота. Жили люди ровно, дружно, как одна семья: богатых не было, бедные тоже не выделялись. Одним словом, материальное положение населения хутора с каждым годом заметно улучшалось. Сужу по своей семье, она была такая же, как и другие, ничем не выделялась. В апреле 1941 года отец поехал в Сталинград и сделал там, по тем временам солидные покупки. Привез новый велосипед, тогда это было равносильно сегодняшним «Жигулям». Купил ружье, рыбацкие сети, одежду, обувь, в том числе и мне. То есть к тому времени в своем материальном положении люди почувствовали — уверенность.
Мы, дети, всем обеспеченные беззаботно наслаждались детством: бегали, играли, веселились. Летом днями купались в речке, зимой катались на коньках, и никто из нас тогда не мог даже представить, какое страшное детство нас ожидает впереди.
А в это время с запада стали надвигаться «тучи», в воздухе запахло порохом. Германия, набрав силы, подминала под себя одно за другим европейские государства, приближаясь к нашим границам. Появилась какая-то тревога, люди заволновались, ожидая чего-то недоброго. Хорошо помню: как только встретились два- три человека, первый вопрос у каждого: «Ну что, будет война с Германией?» Сразу начинаются рассуждения, каждый это видел по- своему, но никто в этот момент не мог уверенно сказать «да» или «нет», все же, все надеялись на мирный исход.
Когда между СССР и Германией был подписан «Пакт о ненападении» люди вздохнули облегченно, в надежде что все обошлось и продолжали мирно трудиться. Но она началась, вероломно, без объявления. Началась неожиданно не только для народа, но, как теперь уже известно, и для руководства страны.
Отец надеялся, что его не возьмут, ведь ему пошел уже пятый десяток. Но в начале войны в первую очередь брали именно такой возраст, а молодежь можно и потом, попозже.
В последних числах июля, только что началась хлебоуборка, отец работал на комбайне, ему принесли повестку. Помню, мама что-то делала у печки, я сидел на скамеечке в коридоре, резко открылась дверь, и вошел отец. Посмотрел на маму, потом на меня, заплакал и быстро ушел в комнату. Смотрю, мама тоже заплакала, она сразу догадалась. Мне было шесть лет, я ничего не понял, но тоже начал плакать.
Мама все приготовила в дорогу. На следующий день мы его проводили на центральную усадьбу колхоза (хутор Ново-Беляевский), их разместили на двух подводах, запряженных лошадьми, и повезли в село Заветное. Что мне запомнилось в этот момент. Одна взрослая девчонка (дочь одного из отъезжающих) очень далеко шла за подводами и голосила на всю округу. Потом женщины говорили: «Бог её услышал, и отец вернулся живым.»
А мой отец попал на передовую, был ранен, лежал в госпитале в городе Армавир (мама ездила к нему). После госпиталя попал под Сталинград. Писем от него больше не получали, а в 1943 году, после ухода немцев, пришло извещение, где было сказано «Пропал безвести!» Надежды на возвращение отца не оставалось. Думаю, что в Сталинградской битве в плен не брали.
Закончился 1941 год. Колхоз подвёл итоги работы, выполнил план сдачи зерна государству, а оставшееся, очевидно по указанию сверху, раздали людям. Привезли и нам бричку зерна, примерно килограмм семьсот. Хорошо помню, мама посмотрела и говорит: — Зачем оно мне нужно, мне его девать не куда! Действительно, ни помещений, ни ёмкостей для хранения зерна у нас не было. Женщины, которые привезли зерно, сказали: «Мы ничего не знаем, у нас приказ!» Взяли совки, выгрузили на землю и уехали. Зерно конечно мы убрали, часть засыпали на палати, немного в мелкие свободные ёмкости, и два деревянных ящика с зерном закапали в землю и завалили мусором. Всё это прятали от немцев.
Начался 1942 год, год ожидания прихода немцев. Женщины в каком-то страхе только и говорили: «Скоро немцы придут! Что с нами будет?» Они появились в июле месяце, но это были не немцы, а румыны, одно отделение. Расквартировались по хутору, в том числе и у нас поселилось три человека. Впоследствии я понял, что был командир отделения, его заместитель и доктор, потому что сюда приходили с докладами и за медицинской помощью.
Насильственных мер с их стороны по отношению к мирным жителям не было. Это можно объяснить тем, что: во-первых- они не долго у нас были, во-вторых- приближалась Сталинградская Битва.
С. Стецкий. Село Дубовское. Продолжение следует
